Авиапассажиры отличается от пассажиров поезда. Почему-то к самолету все приходят подтянутые, модные, щеголеватые. Наверное, из-за высокой цены на билеты простой народ по своим делам уже и не летает. Простой народ садится на поезд и не модничает. А на самолетах летают в командировки клерки с кейсами и портпледами.

Процентов 10-20 пассажиров — женщины. Пару лет назад все летавшие женщины были одеты в джинсы со стразами. Стразы — это такие маленькие блестящие штучки, которыми в изобилии украшены джинсы женщин, летающих в самолетах. Феномен этот необъясним. В других местах я такого количества женщин со стразами на задницах не встречал. Правда, я в других местах и не бываю. Некогда. Теперь джинсы со стразами исчезли. Может, мода прошла, а может, контингент летающих женщин сменился. Но я не об этом.

Мне непонятна любовь наших людей к очередям. Они уже купили билеты, на их посадочных талонах указаны места и они — не бабушки-как-бы-чего-не-вышло. Они — взрослые обеспеченные мужчины. Но они все равно встают в очередь, чтобы побыстрее попасть в чрево самолета. Они торопятся занять места, хотя их уже зарегистрировали и без них самолет не улетит. Они никогда не сдают свои чемоданы в багаж, тащат их за собой в салон и пытаются уложить в емкость у себя над головой.

Но еще более парадоксально то, что после приземления они торопятся как можно быстрее выйти из самолета. Как только самолет останавливается, они озабоченно поднимаются с кресел, угрюмо одеваются и торжественно стоят в проходах, держась за свои чемоданы. Они стоят, игнорируя плаксивые уговоры стюардесс пропустить в первую очередь пассажиров третьего салона, дабы не нарушать центровку самолета. Они сами хотят выйти первыми, чтобы первыми загрузиться в аэродромный автобус и это им удается. А потом они долго стоят в этом автобусе и ждут меня, потому что я никуда не тороплюсь. Я-то свой чемодан сдал в багаж. Я сдал его в багаж, даже не обмотав пленкой на специальном станке и не дав заработать 100 рублей аэропортовским упаковщикам. Я не боюсь пропаж, потому что в моем багаже нет ничего особо ценного. Чем меньше у тебя ценностей — тем меньше возможностей их потерять. Да и что это за ценность, если ее можно унести в чемодане?

И вот я благосклонно прощаюсь со стюардессами, деловито собирающими мусор, и самым последним выхожу из самолета. Я выхожу на трап, полной грудью вдыхаю свежий воздух летного поля и широкими шагами направляюсь к автобусу под насупленными взглядами ждущих меня людей. Последней прибегает суетливая аэропортовская тетка с рацией, и автобус трогается. Мы уже не коллектив пассажиров, связанных общей полетной судьбой. Мы снова поврозь.